Для того, кто способен эмоционально дистанцироваться от происходящего, или не живет здесь и и его судьба не связана с судьбой государства, марш «Ла Фамилии», «Лехава», «Молодежи холмов» и прочих групп, которыми на постоянной основе занимается еврейский отдел Шабака, действительно был событием поразительным. Не каждый день доводится присутствовать при шествии, которое по определению является охотой на человека.
Обстановка у Ган Сакер – в том месте, где бульвар Бен Цви соединяется с бульваром Рабина, всего в сотне метров от здания Верховного суда (какая символическая ирония!) – как раз спокойная, когда здесь собирается около тысячи демонстрантов. Они спокойны, поскольку знают свою цель и не намерены вступать в стычки с полицией. Цель этого сборища, согласно определению на фейсбуковской странице «Ла- Фамилии», вполне ясна и недвусмысленна: «Мы двинемся к Стене плача и сокрушим всякого, кто попытается остановить нас».
Полицейские, наблюдающие за скоплением сотен людей, пытаются убедить их остаться в Ган Сакер и задерживают Бенци Гофштейна, главу организации «Лехава» и М., одного из руководителей «Ла Фамилии». Но у них нет никакого повода воспрепятствовать движению демонстрантов в восточном направлении, через квартал Нахлаот, а оттуда через центр Иерусалима – к Старому городу. Тем более, что демонстранты пересекают проезжую часть только в обозначенных местах и только на зеленый свет. Полицейские беспомощно расступаются перед толпой, скандирующей «Кахане жив» и «Мухаммед мертв». На узких тротуарах улицы Бецалель они окончательно сдаются и позволяют демонстрантам занять и проезжую часть.
Члены группы, возглавляющей шествие, в черно-желтых капюшонах «Ла Фамилии», внезапно направляются бегом в сторону рынка. Время – 9.30 вечера, и рынок полон рабочих-арабов, убирающих мусор и выбрасывающих остатки. Один из демонстрантов кричит «Араб! Араб!», и рабочий мгновенно исчезает в переулке, а десятки демонстрантов преследуют его. За ними полицейские из отряда особого назначения перегораживают дорогу и не дают остальным присоединиться к погоне. Трудно избавиться от впечатления, что смотришь фильм о дикой природе. Кажется, что демонстранты преследуют не живых людей, а движущиеся цели, в которые нужно попасть. Как уже было сказано – охота!
В конце улицы Бецалель значительная часть манифестантов расходятся по кафе, которые остаются открытыми, несмотря на напряженность в городе. За одним из столиков сидят туристы-англичане среднего возраста. Они слышат вопли «Смерть арабам», разносящиеся вдоль узкой улицы, поднимаются из-за столика, держа в руках чашечки с кофе, и испуганно жмутся к стенам. «Что происходит?», — спрашивают они дрожащими голосами. «Уи хейт Арабс («Мы ненавидим арабов»)» — отвечает один из демонстрантов. Пожилая англичанка смотрит на него расширенными от изумления глазами.
Полицейские спецназа закрывают все переулки, опасаясь прорыва «охотников на людей», как это случилось раньше в Нахлаот. Затем появляется группа болельщиков «Бейтара». Перед этим они пытались попасть в Старый город обходным путем, через Рехавию, но там полиция преградила им путь. Они громко распевают песни о ненависти к арабам, хорошо знакомые тем, кто бывает на стадионе «Тэдди» («Мухаммед не пророк, // Он просто еще один араб»). Публика присоединяется. Когда демонстрация добирается до улицы Гилель, ее участники заходят в один магазин за другим в поисках рабочих-арабов. В одной из пиццерий к ним выходит хозяин. «У тебя здесь есть арабы! Мы знаем!», — кричат они. «У меня заняты только евреи, — говорит он им. – Клянусь вам. Вы – молодцы».
Каждому парню с восточной внешностью они обращаются с вопросом «Который час?». Я не могу понять, в чем его смысл, пока один из демонстрантов не говорит своему приятелю: «Вот дерьмо. Упустил. Спросил его, сколько времени, а он говорит: п’л одиннадцатого. Он точно был араб! И тут как раз полицейский!».
У корпункта 10 канала они набрасываются на оператора Шоки и продюсера Исраэля. В камеру Шоки летят плевки под крики «Е…ные СМИ». Один из парней рассказывает приятелю, что в Нахлаот поймали-таки араба. «Ой-ей, что с ним сделали», — сообщает он, и движение к Старому городу продолжается.
Охота на людей продолжается и поздно ночью, несмотря на то, что полиция предписывает демонстрантам идти через Сионские ворота и Еврейский квартал в попытке сократить до минимума столкновения между демонстрантами и арабами в Старом городе.
Еще один вечер в городе, которому мы принадлежим. Может быть, стоит пожалеть о том, что мы живем здесь и судьба наша так сильно связана с судьбой этой страны – и потому подобные события столь болезненны. В конце концов, не каждый день приходится наблюдать охоту на человека.
«Тебе на кажется, что он – левак?», — спрашивает подругу кудрявая девушка, завернутая в израильский флаг. «Конечно, — отвечает подруга, — смотри, как он снимает нас – и эта его прическа». Подросткам, окружающим нас, и без того возбужденным, не нужно много, чтобы разбушеваться. Группа более взрослых хулиганов присоединяется к ним, и на оператора, пытающегося защищаться, со всех сторон сыплются удары.
«Ура, “’экшен”», — кричат подростки ортодоксального толка, бегущие в Ган Сакер, чтобы присоединиться к сотням демонстрантов, пытающихся прорвать полицейские заслоны и подняться к центру города. Они мчатся в темноте по саду, лавируя между кустами. Запыхавшись, они достигают выхода – чтобы встретить поджидающего их офицера полиции, который объявляет, что «это сбортще незаконно и все, кто не разойдутся, будут арестованы». Одновременно он говорит по своей внутренней связи и вызывает подкрепление. Двое полицейских на лошадях въезжают в парк, и демонстранты начинают отступать. «Остерегайтесь этих сукиных детей. Но мы вам еще покажем!» — орет парень в футболке «Лехава».
Теперь все бегом возвращаются к перекрестку улиц Бен Цви и Бецалель. Один из подростков роняет что-то на землю, и он вместе с приятелем возвращается на несколько метров назад. На асфальте лежат нож и баллончик со слезоточивым газом. «Ты, кретин, — говорит один из них. – Если тебя с этим застукают – это уголовное дело». Они поспешно прячут указанные предметы в карманы.
Теперь демонстранты теряют терпение. Они разделяются на мелкие группы. Пересекают шоссе, растекаются по улочкам Нахлаот. В одном из переулков несколько человек останавливаются и переодевают свои черные рубашки с надписью «Лехава», чтобы их труднее было опознать. Некоторые закрывают лица шарфами и движутся в сторону рынка Махане Ехуда. Один из них выкрикивает «Еврей – человек, араб – ублюдок». Часом позже, на узкой дороге, ведущей от стоянки в Еврейском квартале к Западной стене, этот лозунг превращается в гимн, который во весь голос распевают десятки демонстрантов.
«Посмотри на них, — говорит парень в кипе, на рубашке которого написано «Негев принадлежит евреям», и указывает в сторону Силуана. – Они там спят спокойно. Там ни одного полицейского не увидишь. Ни один не осмеливается явиться туда. Чем они заняты? Гоняются за нами, чтобы арестовать. Трусы».
На площади перед Западной стеной операторы снова оказываются мишенью. «Ну-ка, переходи сюда, к нам, — подначивает один из демонстрантов оператора, стоящего среди полицейских. – Если ты мужчина, давай сюда». Оператор равнодушно попыхивает сигаретой и не отвечает, демонстрант не отступает и обращается с тем же призывом к другому оператору.
Вернувшись в городской центр, несколько демонстрантов атакуют рабочего-африканца, как раз вышедшего из кафе. Прохожие спешат вмешаться, дают рабочему скрыться. Палестинец-таксист, стоящий рядом со своей машиной на углу улицы Гилель, получает плевок в лицо. «Я вообще христианин», — говорит он в свое оправдание. Начинает накрапывать дождь, и один из пограничников, которых разместили здесь, говорит стоящей рядом девушке-полицейской: «Нет, ну что за чудесный город! Какой кайф, что нас сюда послали!»