«Привет, учительница Бат-Шева!», — слышу я радостное восклицание, оборачиваюсь – и вижу перед собой Йонатана, голубоглазого мальчика с озорной и любознательной улыбкой, который, таща за собой мать, бежит ко мне, чтобы обнять меня своими ручонками. На правой руке все еще пластырь – след его вчерашнего падения на перемене.

«Мама, это Бат-Шева, моя учительница химии», — продолжает мальчуган, обнимая меня и глядя на меня снизу вверх. «Так это ты – Бат-Шева? — спрашивает мать, и улыбка светится в ее глазах. – Йонатан говорит о тебе не переставая весь год, он так любит твои уроки. Две недели назад, с сильной температурой, он настоял на том, чтобы пойти в школу на твой урок – не был готов его пропустить».

«Кстати, спасибо, что помогла ему вчера на перемене, — продолжает мать. — С его слов я поняла, что ты единственная, кто подошел к нему, чтобы спросить, почему он плачет. Йонатан не дает нам сорвать пластырь, который ты наклеила ему на руку». «Рада была помочь, — отвечаю я. – Ты знаешь, у меня всегда есть пластырь в сумочке, на всякий случай» — подмигиваю я ей, как будто открываю секрет.

Они прощаются со мной с пожеланием хороших каникул, а я иду своей дорогой, и эта дорога – на биржу труда – вдруг кажется мне короче, и после этой мимолетной встречи даже моя походка становится легче, но в голове у меня вертится одна мысль: почему я не поправила Йонатана и его мать и не сказала: «Я не «учительница» Бат-Шева, я «инструктор» в рамках «программы фонда Карев», та, кого, по сути, никто не видит, кроме  моих замечательных учеников. Я – «инструктор», плетущаяся сейчас в Службу занятости. В то время, когда все учительницы Министерства просвещения уходят на летние каникулы с чувством радости и удовлетворения, я заканчиваю учебный год со знанием, что отныне каждую неделю мне придется приходить в унылую комнатку Службы занятости, прикладывать палец к экрану прибора, свидетельствуя: «Я была здесь», возвращаться домой и думать, как, черт возьми, пережить самые дорогостоящие месяцы в году на пособие по безработице.

Меня зовут Бат-Шева, я «работающая по контракту» [т.е. принята на работу через фирму по найму рабочей силы]. Работающий по контракту – по определению человек бесцветный, он не должен выглядеть веселым на своем рабочем месте, да и нет у него причин радоваться. Поэтому нас зовут «прозрачными». Работающего по контракту каждый год увольняют в конце июня и заново нанимают к октябрю, поэтому ему никогда не набрать стаж и не обрести «защищенной занятости».

Работающий по контракту получает почасовую оплату, поэтому его зарплата никогда не бывает стабильной, полной и непрерывной. Работающий по контракту никогда не получит 32 оплачиваемых дня отпуска в году, которыми наслаждаются его коллеги, занятые на постоянной основе.

Для работающего по контракту социальные доплаты – далекая и практически неосуществимая мечта.

Работающий по контракту выполняет ту же самую – буквально ту же самую – работу, что и его «штатный» коллега, но получает половину его зарплаты и никогда не пожнет плоды своих трудов.

Работающего по контракту никогда не пригласят на вечеринку с раздачей подарков по случаю праздника для постоянных работников – и уж конечно не дадут ему участвовать в «корпоративных мероприятиях», которые предназначены для постоянных работников и членов их семей.

Работающий по контракту — самая низкая ступень в иерархии рынка труда.

Тогда, спросите вы, почему ты продолжаешь там работать? Почему не уходишь? Я люблю место, где я работаю, ребятишек вроде Йонатана, которые платят благодарностью за мою любовь к ним, за мое стремление учить их, ежедневно обогащать их знаниями и впечатлениями в разных областях – в физике и химии, в логике и праве – с помощью специальных методов обучения, чего они никогда не получат от моей коллеги из Министерства просвещения.

На своем рабочем месте я помогаю ученикам и развиваю их, а это то, что я умею лучше всего; на своем рабочем месте я на время забываю об унизительных условиях моего труда.

«Свет в конце тоннеля» связан с тем фактом, что я объединилась с себе подобными —  благодаря «новому Гистадруту»: для меня и для всех работающих по контракту в «программе Карев» сегодня Гистадрут – «плечо», на которое можно опереться, более того, он дает тебе чувство самоуважения. К сожалению, для большинства работающих по контракту в Израиле подобное объединение – вещь почти невозможная. Работающие по контракту разрознены и не связаны организационно с местом своей работы, они не знакомы друг с другом и в большинстве случаев не знакомы с работодателями, а только с нанимающим учреждением. Это одна из причин, по которым государство заинтересовано в сохранении существующего положения. Даже если Министерство финансов и Министерство просвещения убедятся в том, что экономически выгоднее нанимать работников напрямую, они все же предпочтут, чтобы мы оставались разрозненными и слабыми.

Да, Совет трудящихся «программы Карев» в Гистадруте должен оставаться в авангарде этой борьбы. Не только потому, что я заслуживаю лучших условий труда, – а и потому, что наши дети заслуживают лучшего образования.

Каникулы должны приносить радость. Надеюсь, будущим летом мне уже не придется посещать Службу занятости.